Беседы Георгия Гурджиева с учениками.

Париж 1941-1944

Беседа 24 (20 апреля 1944 г)

Др. Абулькер: Я пытался вызывать угрызения совести, но они подавляют меня. Я не могу забыть, что именно от раскаяния Иуда повесился.

Гурджиев: Зачем вы вспоминаете Иуду в связи с этим? Что вы знаете об Иуде? Он был великим посвященным. Он был вторым учеником после Иоанна Крестителя. Все, что говорят о нем – ложь. Если хотите знать, он даже был учителем Христа.

Др. Абулькер: Поиск раскаяния ведет меня к депрессии. Я, должно быть, неправильно делаю упражнение. Как следует пытаться вызвать раскаяние?

Гурджиев: Чтобы испытывать раскаяние, нужно пробудить реальную волю, помнить реальную цель. Нужно уничтожить спокойствие.

Др. Абулькер: Я два или три раза ощущал раскаяние, словно вспышки. Но я не знаю, как заставить его приходить. Когда я намеренно ищу его, я не получаю того же качества, но только угнетающую депрессию.

Гурджиев: Когда раскаяние приходит без самолюбия, оно дает нам желание чего-то лучшего. Но смешанное с самолюбием, оно тянет вас вниз. Эффект истинного раскаяния – ненависть к себе, отвращение к себе. Эти две вещи вызывают истинные угрызения совести.

Др. Абулькер: Однажды, когда я чувствовал это, меня буквально стошнило.

Гурджиев: Вам нужно пережить много такого, чтобы убить вашего врага. Когда чувствуете депрессию, следует выполнять «Я есть» - тогда можете не страшиться углубления депрессии. Только при помощи этого импульса вы сможете выйти за пределы ничтожности. Вас должно радовать, что импульс пробудил в вас реальную волю к перемене. Не церемониться с самолюбием. Самолюбие – ваш злейший враг. Нужно безжалостно наказывать в себе эту подлую тварь. Не только в себе – но во  всех. Чувство раскаяния может всё исправить, все ошибки ваших родителей, воспитателей, ваших друзей детства. Вам нужно обрести внутреннюю свободу, которая сделает вас кандидатом в будущие люди. Дорогой мой доктор, вот мой совет, и это очень трудно. Это неприятно, но моей вины здесь нет. Если хотите иметь будущее, постарайтесь в настоящем. Чем больше вы испытываете, тем больше у вас возможностей для будущего. Вам нужно преуспеть в доведении укоров совести до точки, в которой они станут ненавистью к себе, к прошлому, к родителям, к полученному воспитанию. Прокляните всё. Призовите на помощь ваш идеал, чтобы вынести ношу и стать достойным его. С одной стороны,, проклинайте прошлое; с другой, во имя будущего дайте слово – как противовес проклятиям – помогать им чем сможете. (Родителям?) Нужно достичь точки, когда совесть без жалости заговорит в вас.

Мадам Этьеван: Я пережила такую же депрессию, как у доктора, но больше ее нет. Я стала такой же, как раньше.

Гурджиев: Я подозреваю вот что: может быть, вы привыкли работать с этим автоматически. Это тоже плохо – навязчивая идея. Нельзя привыкнуть к раскаянию – оно должно проникнуть во внутреннее я. Привыкнув, вы сделаете его автоматическим; оно становится внешним, легковесным, вы работаете только головой. Вы зря тратите время. Вновь станьте еще безжалостней. Нужно делать всеми тремя центрами, не только головой.

Кан: Обозревая немногие годы моей работы, я замечаю, что никогда не терял движущей силы, но часть меня постоянно избегала работы. Я увидел это, когда вы сказали, что мне недостает физической воли. Где я могу получить силу, которая даст физическую волю?

Гурджиев: Это один-единственный путь исправления вашего недостатка. Не умственное страдание. У нас есть семь видов страдания. Для вас необходимо страдание физическое. С помощью ума вы можете безжалостно владеть телом, заставить его страдать. Две части вас работают, но не тело.  Вы понимаете свои эмоции? Если вы изучили их, если вы верите мне, делайте так – боритесь, страдайте. После этого вы сможете работать над собой. Я рад, что вы сами дошли до этого вопроса.

Мадам Дюбо: Я не могу властвовать над упражнением. Я отождествляюсь с ним. Когда я спокойна, получается лучше.

Гурджиев: Тогда это менее полезно.

Гурджиев: Лишь одно поможет вам. Вам нужно страдать физически. Например не ешьте, голодайте. Или, если организм не выносит холодной воды, приучайтесь выносить холодную воду. То же с горячей водой. Делайте то, что противно привычкам тела. Заставьте его страдать.

Мадам Дюбо: Еще одна трудность. Когда я представляю дорогого мне человека, я не имею в ним контакта. У меня даже появляется впечатление, что с ним (ними) незнакома.

Гурджиев: Хороший урок для вас. Возможно, вы знаете этого человека только одной частью себя – скорее всего, интеллектом – а теперь вы пытаетесь изменит это и вообразить их с помощью чувств. Вы найдете контакт со всем центрами, но только с одним за другим.

Мадам Дюбо: Я должна найти кого-то, кто удовлетворяет условиям.

Гурджиев: Возможно, вы никогда не найдете такого человека. Может быть, вы односторонни. Если вы не можете найти одного, возьмите двух или трех. С одним работайте чувствительной частью, с другим – мыслительной, и так далее.

Померо: Я заметил, что если слежу за дыханием, лучше могу вспоминать себя. Можно ли продолжать так?

Гурджиев: Нет, если думаете, что есть риск превращения этого в навязчивую идею. Если это помогает, продолжайте. Только вам судить.

Померо: Как мне узнать, что это стало навязчивой идеей?

Гурджиев: Теперь я понял. По вашему вопросу. Я понял ваше внутреннее состояние. Каков центр тяжести вашей работы?

Померо: Упражнение по взращиванию (чувства) «Я» и семь дыханий.

Гурджиев: Какое больше всего интересует вас, какому вы наиболее доверяете?

Померо: Я делаю их в разных условиях. Оба важны для меня.

Гурджиев: Измените условия выполнения упражнений. То, которое делали во время, отведенное для работы, делайте в жизни, и наоборот. Измените время, чтобы преодолеть автоматизм. Я подозревал нечто подобное, и вопрос подтвердил мне это.

Вера Домаль: (Спрашивает про упражнение на семь дыханий) Это правильный путь или я должна изменить и улучшить что-то?

Гурджиев: Продолжайте. Возможно, вы работаете лишь частью себя. Сейчас вы начали пробуждаться, что рождает непонимание. Продолжайте, пока не установите объективный контакт со всеми тремя центрами. Контакт с одним – это всего лишь истерия. Реальный человек – это он сам. Я есть я; если я люблю, то всем своим существом (бытием), так же ненавижу.

Вера Домаль: Я больше не хочу этого.

Гурджиев: Тогда делайте его все время, установите новую привычку. После этого я помогу вам.

Вера Домаль: Всю эту неделю я прилагала большие усилия. И почувствовала что-то новое.

Гурджиев: В первый раз что-то проснулось в вас. Но вы пока непривычны, у вас нет достатка нужного материала. Вы на правильном пути. Если вы способны проклинать и испытывать отвращение к своему прошлому, это поможет вам. Представьте, как много времени вы потеряли. Вот укоры совести. На таком пути вы подготовите себе хорошее будущее. Без плохого  хорошее не приходит.

Вак: Во мне есть одна часть, которую я никогда не умел намеренно пробудить, пытаясь вспомнить себя. Она пробуждается только под действием внешнего шока. Как заставить ее проявиться?

Гурджиев: Вам нужно кое-что убить в себе. Вам нужно сделать помещение для этого нового ощущения. В нашем организме имеется ограниченное число факторов. В вас все факторы уже записаны, как на грампластинке, и эти записи уже фальшивы. Вам нужно уничтожить одну из записей, поместив другую на ее место.

Вак: Как уничтожить ее?

Гурджиев: С помощью направленной силы. Выберите внешний идеал. Например, религиозную веру. Что-то, в чем вы уверены и что находится вне вас. Тогда разрушьте эту веру, ликвидируйте её. Вы ничего не потеряете, ибо это ложь. Раньше или позже все должно стать для вас новым. Все. Что есть сейчас – дерьмо. Создайте помещение, чтобы кристаллизовать новый фактор для новой жизни. Я советую взять веру; но вы можете выбрать что-то иное, в чем уверены. Во всяком случае, есть нечто, что нужно разрушить и заменить, так что вы установите реальный контакт с чувством.

Вак: Каков будет этот новый фактор?

Гурджиев: Сознание (совесть?) Пока что в вас есть только кристаллизовавшиеся ненормальности, пришедшие извне.
Мадам Давид: Как может человек следовать совету, даваемому вами в вашей книге: убеждать все материи, все бессознательные части своего присутствия, работать так, словно они сознательны, и так далее?

Гурджиев: Это не моя книга, это книга г-на Вельзевула, и совет он дает своему внуку.
Мадам Давид: Так он только для его внука?

Гурджиев: Вельзевул объяснит вам это. Что до меня, я дам еще совет: привыкайте обращаться к Вельзевулу, «моему дорогому дедушке». Это поможет вам. Условие вы должны обращаться к нему уважительно, «мой дорогой дедушка», со всеми деталями. Тогда придет ответ, может быть.

                                                                                    перевод Эдуарда Ермакова