Беседы Георгия Гурджиева с учениками.

Париж 1941-1944

Беседа 13 (30 сентября 1943 г)

Дж.А.: (читает записанный им ранее вопрос) – Все больше и больше я чувствую, насколько моя работа умственна, и как мало она оживляет меня. И я понял, что действительно не могу наполнить мою работу реальным порывом.

Гурджиев: Извините меня, но сказанное вами нелогично. Одно разрушает другое. Не понимаю, что вы хотели сказать. Не зачитывайте, отложите свою бумагу.

Дж.А.: Я утерял импульс в моей работе. Я не могу вести работу необходимым образом, если не чувствую некоторый толчок, а этот стимул может приходить только от ясного осознания моего нынешнего положения и моей нынешней ничтожности. Я очень ясно понял  это. Это заставило меня понять, что я мог бы получить угрызения совести от сознания моей ничтожности. Но дальше такой констатации дело не движется. Как мне вызвать у себя угрызения совести?

Гурджиев: Этот вопрос содержит в себе семь аспектов; не один, но семь. Могу объяснить один: любой человек, появляясь в мире, появляется на каком-то основании. Имеются причины, то есть, иначе говоря, создавшие его внешние силы. Эти силы, может быть, не были обязаны давать вам жизнь. Вы рады, что живете? Стоит ли жизнь того, чтобы вернуть нечто? Вот пример:  ваша мать здесь, я вижу ее. Не будь ее – вы никогда не появились бы в мире. Именно ей вы обязаны жизнью. Если вы рады, что живы, вы обязаны отплатить ей. Вы вошли в возраст, пришло время отдавать долги. Одна из основных причин вашего существования – ваша мать. И я спрашиваю: начали ли вы отдавать долги?

Дж.А.: Нет.

Гурджиев: Остаются еще шесть аспектов. Однако я говорю вам об одном. Так что начните с первого аспекта: вашей матери. Заплатите ей. Даже если она объективно плоха, она ваша мать. А как вы можете заплатить ей? Вы должны объединить (unify) ее жизнь. Но что вы делаете вместо этого? Вы делаете ее жизнь более трудной. Вы нервируете ее, раздражаете ее. Угрызения совести могут неосознанно проистекать из этого. Возьмите прошедший год, припомните: часто вы были дурны. Вы – дерьмо. Вы не выполняли своих обязанностей. Если вы осознаете это, могут возникнуть муки совести. Это всего лишь один аспект. Я могу объяснить вам остальные шесть, но забудьте о них. Прежде чем познать их, начните с первого. За последние два года как часто вы поступали дурно, очень дурно с ней? Это трудная вещь. Если вы забываете, если вы не делаете этого, вы ваша ошибка и дважды ошибка: во-первых, вы должны стыдиться прошлого, во-вторых, стыдиться, что не исправляете этого сегодня. Хороший ответ, или нет? Все здесь веселы. За исключением одного человека – догадываетесь, кого? Вашей матери! Мадам, я говорю все это для пользы вашего сына.
(Обращается по-русски к мадам де Зальцманн)

Мадам де Зальцманн (к матери Дж.А.): Вы можете подумать, что г-н Гурджиев говорит так потому, что он наш добрый хозяин и потому что вы здесь. Однако это не так.

Жак.: Я обдумал то, что вы сказали мне недавно – что я должен выбрать «все или ничего». Я решил выбрать задачу и выполнять ее, что бы ни происходило. Эта задача – отвести некоторую часть дня на упражнение, упражнение с вытянутыми руками. И стараясь его выполнять, я в первый раз отчетливо понял, что значит быть ничтожеством. До тех пор я думал, что понимаю это, но это были только внешние резоны. Я увидел, что не способен вообще что-либо делать, в том числе потому, что внутренние сомнения мешают мне делать усилия.

Гурджиев: (Вначале поговорив по-русски с мадам де З.) – Извините. Может быть, вы подумали, что я позабыл про вас. Я спрашивал мадам де Зальцманн: «Когда все уходили на выходные, я дал каждому бутылочку с лекарством, чтобы принимать во время работы. Может быть, я вам ее не дал?» Она сказала, что я действительно не дал вам лекарства. Теперь я понимаю, почему вы задали такой вопрос. Если бы вы имели ту бутылочку, вы не думали бы о своей ничтожности таким образом. (Обращается ко всем) В-общем, он чувствует ничтожность. Но сегодня он ничем не обладает; он не скопил ничего за выходные. Вы, наоборот, мало – помалу собираете результаты своей работы. Теперь у вас есть основа для определения, как это можно сделать. (К Абулькеру) Теперь вы понимаете силу химии?

Др Абулькер: Я принял примерно треть лекарства.

Гурджиев: Это ваше дело. Вы имеете только треть силы. Это не моя вина; если бы вы приняли все, вы были бы в три раза сильнее. Именно потому я и говорю об этом. Может быть, вы недостаточно цените это лечение. Может быть, в будущем это даст вам угрызения совести, чтобы достичь нового уровня внимательности. Что касается его … (Пропуск в записях) Должен сказать: я сожалею, что  не дал ему бутылочку, как дал всем остальным на выходные. Мадам де Зальцманн говорит, что я не давал. Я понимаю причину его вопроса. Если бы у него была бутылочка, он мог бы сделать в выходные кое-что еще и тогда не стал бы задавать вопросы. Понимаете, Траколь? Жаль, что он не в субботней группе. Он не входит в нее и вот причина его вопроса. Если он задал такой идиотский вопрос, то по причине отсутствия лекарства. Это вина ваша, вина мадам Президентши и всех его друзей. Он здесь уже долгое время; он давно является вашим другом; и все это время он обойден. В этом вина мадам де Зальцманн, Президентши, все присутствующих. (Предлагает сигарету мадам Этьеван) Мать, вы достойны иметь все. Вы должны иметь все. Ваши сыновья и друзья ваших сыновей должны вам все давать. Вы довели своих сыновей до возраста ответственности. Они должны давать вам все, в чем вы имеете нужду. Если вы любите сигареты, они должны давать вам сигареты. Если у вас нет сигарет, в этом вина двух ваших «результатов»; их надо уничтожить.

Жак.: Могу я окончить свой вопрос?

Гурджиев: Оканчивайте.

Жак.: Должен сказать, что, делая это упражнение, я впервые  и на очень короткие моменты чувствовал себя свободным, свободным от той инерции, с которой вечно борюсь, и это дает мне точный вкус того, чем может быть свобода. (Гурджиев прерывает мадам де Зальцманн, переводящую эти слова)

Гурджиев: Я уже понял. Всё то же самое. Вы понимаете головой, но ваш организм не имеет возможности быть таким, каким хочется голове. Ну хорошо, те химические вещества, о которых я говорил, смогут дать вам это, аккумулировать в вас результаты и придать огонь, оживляющий вашу деятельность. Та же самая причина. Не знаю, чья это вина, но в будущем вы должны предпринимать все усилия – просить, клянчить, умолять мадам де Зальцманн помочь вам. А мадам Президентша может ввести вас в субботнюю группу. (К мадам Эр.) – Вы могли уже заметить, что ваше звание имеет значение. Вначале вы думали, что это шутка, но дело приняло серьезный оборот. Траколь, как ваш ученик (Герб.)? Вам нужно помогать вашему ученику, светить ему, чтобы он понимал. Внешне он симпатичен. Я знаю его снаружи, но не изнутри. Поэтому ему нужно говорить, проявляя себя. Вы должны помочь ему, чтобы я увидел его внутреннюю сторону. Так же, как наш Государственный Обвинитель управляет своей (ученицей мадм. Доллингер) Вы заметили, что если я хорошо знаю кого-либо, я могу давть ему советы? Сейчас я не могу. Мне нужно узнать, чем он набит. Что до нее (мадм. Доллингер), я знаю, какими специями она фарширована. (Шутит с мадм. Доллингер и Санн. о сигаретах, приглашает некоторых прийти в воскресенье, раздает леденцы и отпускает всех).

                                                                                    перевод Эдуарда Ермакова